Марина Генкина, арт-критик. Из статьи к каталогу коллекции Инеке и Кристиана де Бокс.
Творчество художников, представленных в этом каталоге, можно со всем основанием назвать новым художественным явлением, которое только недавно стало привлекать внимание художественных критиков и историков: трансформация русской художественной школы в израильской реальности.
С одной стороны, воспринятые с детства культурные традиции, европейская ориентация «русских» художников и академическая выучка. С другой – опыт нонконформизма и стремительное освоение современного художественного языка. И, наконец, с третьей – буквально обрушившееся на них влияние Израиля, причем не столько израильского искусства, сколько жизни страны, ее прошлого и настоящего.
На этой почве выросло – не могло не вырасти – совершенно особое искусство, не русское, не израильское, не западное, хотя в нем можно проследить черты каждого из них.
Почти все работы двух иерусалимских художников – Натальи Гончаровой-Кантор и Александра Адонина – посвящены Иерусалиму, который они видят и воспринимают по-разному.
“Момент проявления образа – всегда новый, непресказуемый, до конца не пойманный. Возможно, из случайных знаков, нанесенных второпях повседневностью, сложится иной объем, проступят новые прочтения и смыслы”, – сказала в одном из интервьюНаталья Гончарова-Кантор. И это полностью соответствует тем неожиданным – во всяком случае для зрителя – изменениям, которые произошли в ее живописи буквально в последний год.
Из очевидных изменений это прежде всего цвет. Если раньше в работах художницы преобладали приглушенные серо-зеленые и красно-коричневые цвета – тона израильской земли, – то теперь все полыхает праздничным ярко-красным. Широкие, энергичные плоскости открытого синего и зеленого, как в картине «Пастух», еще усиливают красный цвет – цвет радости и торжества.
И еще одно изменение: фигуры, прежде едва различимые на полуабстрактых полотнах художницы – они словно выступали из иерусалимских камней и снова уходили в них, сливаясь с ними и растворяясь, теперь обрели материальность, стали узнаваемыми и конкретными; из отвлеченного «бен-адама» они превратились почти в персонажей жанровой картины: пастух, девочка на велосипеде, играющие в мяч.
Нет, Гончарова-Кантор не стала бытописательницей. Просто на протяжении многих лет, что художница живет здесь, Иерусалим внутренне, видимо, продолжал оставаться для нее видением, мечтой. В ее картинах он был дематериализован, даже любимые ею иерусалимские камни словно струились, источая горний свет. «В формах, усиленных многократностью повторений, проступают архетипы образов земли как основы, человека как бен-адама» – это сказано Натальей всего год с небольшим назад. Сегодня, оставаясь верной своей любви к Иерусалиму, попрежнему погружаясь в атмосферу его духовности, художница видит и ощущает и другое: повседневное и вечное органично сосуществуют в этом городе. Потому так естественно соседствуют в ее творчестве последнего времени и дети, увлеченно гоняющие мяч на маленькой площади среди старых иерусалимских домов, и пастух со своей козой – он вообще вне времени, может быть, это реальный сегодняшний пастух, а может быть, он из библейских времен. И так же естественно воспринимаются все персонажи картины «Возвращение», с ее ясно ощущаемым иконным строем и со всеми ее реминисценциями.
Мистика и обыденное, прошлое и настоящее, Иерусалим Небесный и Иерусалим Земной сливаются вместе в работах Гончаровой-Кантор – и это и есть подлинный Израиль и подлинный Иерусалим.